СЕРИЯ 14:
Бней-Менаше
Зачем три тысячи индийцев прошли гиюр и как они попали в Израиль?
В Индии у него жил медведь, он гонял на мотоцикле и слушал хэви-метал. Теперь его дом в израильском городке Кирьят-Арба — он главный раввин общины Бней-Менаше. Шимон Гангте рассказал YOMYOM, почему выходцы из глухих индийских штатов оказались в Израиле и как им здесь живется.
ИСТОРИЯ
В районе городка Кирьят-Арба можно встретить внешне необычный тип израильтян — с виду азиаты, но одетые по всем правилам религиозных евреев. Это Бней-Менаше — выходцы из Индии, которые считают себя потомками потерянного колена Менаше, или Манассии.
В VIII веке до нашей эры Северное Израильское царство, где жили десять из двенадцати колен Израиля, оказалось захвачено ассирийским царем Саргоном, а большая часть его населения была уведена в плен и расселена в разных частях империи. Все нынешние евреи — это потомки двух колен Южного царства, Иуды и Биньямина, а также рода Леви, который обычно не включают в счет колен. Остальные десять с тех пор считаются «потерянными». В разных частях света, в основном в Африке и в Азии, существуют этнические группы, считающие себя потомками уведенных в изгнание евреев, — например, племя лемба в Зимбабве и ЮАР, пуштуны в Афганистане и другие.
Бней-Менаше — это несколько тысяч человек в двух штатах на северо-востоке Индии: Манипуре и Мизораме. Они считают себя потомками «Менаси — потерянного сына Бога» и соблюдают обычаи, схожие с еврейскими: выходной день в субботу, запрет на поедание свинины и некоторые другие.
В 1981 году израильский раввин Элияху Авихаил, сионист, который занимался поиском потерянных колен, посетил Бней-Менаше в Индии и признал в них потомков евреев, уведенных в ассирийский плен три тысячи лет назад. Он организовал переезд первых групп в Израиль, где они прошли гиюр. Для многих эта перемена жизни была радикальной: в Индии большинство Бней-Менаше живут крайне бедно и ведут почти племенной образ жизни. В 2005 году главный сефардский раввин Израиля признал еврейские корни Бней-Менаше, а в 2006 году они получили право на репатриацию в Израиль.
Вопрос о связи племен северо-восточной Индии с потерянными коленами Израиля, впрочем, остается весьма спорным. Большинство антропологов убеждены, что история о потерянных коленах Израиля принесена индийским племенам миссионерами и что свою идентичность они сформировали в середине XX века под влиянием христианских проповедей. Результаты большинства генетических исследований также не подтверждают ближневосточное происхождение Бней-Менаше.
Шимон Гангта
раввин общины Бней-Менаше в Кирьят-Арбе
«Мою семью можно, наверное, назвать «привилегированной»: мой отец был мэром городка, где мы жили, а моя мама работала акушеркой в больнице. Особенно религиозными родители не были, но мы всегда знали, что мы «сыновья Менмаси». Когда случалось землетрясение, мама говорила: «Это Бог ищет своих потерянных детей». И мы забирались на крышу и кричали: «Мы тут!».
Родители отправили меня в Израиль, потому что я был трудным подростком и все время попадал в неприятности. Я дрался, у меня были проблемы с полицией и с другими бандами в нашем районе, два раза я был серьезно ранен… Мне не очень нравилась идея отъезда, потому что в Индии у меня была отличная жизнь: друзья, спорт, мотоцикл, музыка — я слушал хэви-метал и сам играл на гитаре, а Израиль у меня ассоциировался с кибуцами и тяжелым трудом (и не зря!). Но мама сказала: поезжай, если не понравится, вернешься. Моя сестра к тому времени жила в Израиле уже три года — она была в первой группе, которой раввин Авихаил помог сделать алию. И я поехал. Это был 1984 год, мне было 18 лет.
Нас привезли в Гуш-Катиф, где стояла адская жара, 38 градусов. В Индии, в штате Манипур, где я вырос, температура никогда не поднимается выше 30 градусов, так что я просто не знал, что такое жарко. Мы работали в теплице, которая была просто большой печкой, без доступа свежего воздуха. А по вечерам учили иврит и еврейские традиции.
Через полгода состоялся раввинский суд, который должен был признать или не признать нас евреями. Я носил длинные волосы, которые отказался подстричь перед судом, и майку с эмблемой Metallica. В таком виде я и предстал перед раввинами, которые спросили рава Авихаила: «Он что, серьезно хочет пройти гиюр?» — и засыпали меня вопросами. Но рав Авихаил сказал им: «Не судите по внешности». И они все-таки признали меня евреем.
В то время я еще не особенно соблюдал все заповеди, но моя учительница на курсах в Гуш-Катифе сказала, что мне надо учиться в ешиве, и нашла мне ешиву с преподаванием по-английски — «Эш Тора» в Старом городе в Иерусалиме. Там тоже немного удивились моему виду, но, к счастью, были очень терпеливы и вежливы со мной, ни к чему меня не принуждали, и годам к 22 я расстался со своими волосами и стал носить приличную одежду. А потом мои преподаватели в ешиве сказали, что мне надо поступать на раввинскую программу. К тому времени я уже вел религиозный образ жизни, конечно.
Потом я женился. У нас было несколько свиданий, и на очередном я сделал предложение, втайне надеясь, что она откажется. Я никогда особо не интересовался девушками, у меня были другие интересы — мотоциклы, музыка, драки… Но все мои ровесники переженились. Так что я, можно сказать, уступил давлению среды.
С 2004 года я живу в Кирьят-Арбе. Здесь, наверное, самая большая община Бней-Менаше в Израиле — около тысячи человек. Жить здесь непросто. Кирьят-Арба — это такая дыра посреди ничего, делать здесь особенно нечего. А молодежи надо где-то выплескивать свою энергию. И у подростков проблемы со школой, проблемы с законом… Они не слушают родителей, проводят все время с телефоном в обнимку. Им доступны видео с порнографией и насилием, алкоголь. И чем менее религиозными становятся подростки, тем сильнее протест. Я сам был таким, поэтому мне странно говорить им «перестаньте». Но я пытаюсь объяснять, что есть границы тому, что можно делать и что нельзя, и что если в Индии за драку ты получал выговор от родителей, то здесь можно угодить в тюрьму.
Я думаю, мой бунт был вызван тем, что мы отличались внешне от обычных индийцев, и они всегда над нами посмеивались. А это злило. Я хотел защищаться — и нападать на них. Думаю, мы таким образом отстаивали свою идентичность. И знаете, что забавно? В Израиле происходит то же самое. Если я приезжаю в Тель-Авив, меня все спрашивают: «Ты филиппинец? А почему у тебя кипа, ты же не еврей?» Здесь никто тебя не побьет за то, что ты выглядишь по-другому, но все равно есть привкус… расизма, пожалуй. Поэтому мы предпочитаем жить в небольших поселениях, где нас все знают и никто не задает идиотских вопросов.
Я по-прежнему люблю музыку. У меня дома двенадцать гитар. Если бы я был миллионером, мой дом весь был бы полон гитар. Я до сих пор знаю наизусть все песни Deep Purple и могу все их сыграть. Я люблю Scorpions, AC/DC, Metallica. Несколько лет назад мне делали операцию из-за карциномы, и хирургом был русский доктор. Прямо за несколько минут до операции у него зазвонил телефон, и мелодией была песня «Металлики». Я сказал: «Подождите, не начинайте операцию, дайте дослушать песню». Он посмеялся, сказал: «Заткнись, чувак, и ложись на кушетку».
У меня дома в Индии жил медвежонок. Охотники убили его маму, а самого его принесли как подарок моему отцу, потому что он был мэром нашего городка. Я его вырастил. Он спал со мной в кровати (и по ночам стаскивал с меня одеяло, так что я ужасно мерз). Некоторые дети спят с плюшевыми мишками, а я спал с настоящим. Он сидел с нами за столом. Но потом он вырос, и соседи стали очень его бояться, так что нам пришлось сдать его в зоопарк. Мы поехали втроем — отец, я и мой медведь. При мне его посадили в клетку к другим медведям. Мы оба плакали — и я, и он.
Если бы я мог, я бы уехал в какое-нибудь заброшенное место высоко в горах, построил бы себе там хижину, жил бы там и играл бы себе на гитаре. Может быть, немного занимался бы садоводством — и все.
Где мне жилось лучше — в Индии или здесь? Сказать вам честно? Моя жизнь… Я мог бы быть счастливее».
Текст Анна Рудницкая
Фото Мария Троянкер
ДругиЕ серии
