Амун, цыганка дом

Где вы родились?

— Я родом из дом, или цыганской общины. Я родилась и всю свою жизнь прожила в Иерусалиме. На протяжении почти двухсот лет пять поколений моей семьи жили в одном и том же доме в старом центре Иерусалима, недалеко от Львиных ворот. Две сотни лет нашу общину отвергали и дискриминировали.

С самого детства я не могла понять, что с нами не так, что плохого в том, чтобы быть цыганкой. В школе и на улицах в нас тыкали пальцем, никто не принимал и не уважал нашу культуру.

Много ли в Израиле представителей народа дом и каков ваш правовой статус?

— Сейчас в Иерусалиме живет около 2000–3000 человек. До этой войны в Газе жило более 12 000 цыган, но сейчас у нас нет никакой информации о них. В Израиле мы являемся резидентами, но не гражданами.

Вы сказали, что принадлежите к пятому поколению, живущему в Израиле. Даже поколение ваших детей не имеет гражданства?

— Нет. Только резидентство.

Расскажите про вашу семью.

— У меня пять братьев и четыре сестры. Я седьмая. Моя мать умерла, когда я была ребенком. У папы была очень простая работа, как и у большинства людей в нашем сообществе. Он был охранником одного из зданий в старом городе.

Учительница говорила, что мы грязные цыгане. Из-за такого отношения многие цыганские дети быстро бросают школу.

В какой школе вы учились?

— Это была арабская школа. Учительница всегда говорила, что мы грязные цыгане. Из-за такого отношения многие цыганские дети быстро бросают школу. Если тебя наказывают без причины, а учителя унижают на глазах у других учеников, конечно, ты не захочешь возвращаться. Я тоже бросила, когда мне было лет десять. Моего отца это устраивало: учиться или не учиться — это твой выбор.

Как люди узнают, что вы цыгане?

— Дело в цвете кожи, мы очень темные, похожи на индейцев.

Туристы относились к нам очень хорошо. Так я научилась английскому — выучила его на улицах.

Что вы делали, когда бросили учебу?

— Бегала за туристами и продавала им открытки. Я была ребенком, мне хотелось убежать от своей печали и найти что-нибудь веселое. Туристы относились к нам очень хорошо, и я была рада немного подзаработать. Так я научилась английскому — выучила его на улицах.

Примерно в тринадцать лет я поняла, что у такой жизни нет будущего. Мои родители не умели ни читать, ни писать, и я не хотела жить, как они. Я вернулась в школу. Я подумала: «Ладно, еще пару лет, а потом я перейду в среднюю школу, и там все проблемы, боль и одиночество закончатся».

Но я обнаружила, что никакая школа нам не рада.

В итоге из семерых детей только я и моя сестра закончили школу. Сейчас она работает медсестрой в очень хорошей больнице.

В 18 лет я начала учиться вождению. Для цыганских девушек такие вещи были под запретом.

Чем вы занимались после окончания школы?

— Я изучала гостиничный менеджмент. У моего отца не было денег, чтобы оплатить мне колледж, поэтому уже в средней школе я работала уборщицей в голландском гестхаусе и очень гордилась тем, что что зарабатываю, учусь и помогаю семье. Я чувствовала себя очень успешной!

Благодаря этому опыту я захотела сделать что-то, чего раньше никто не делал. В восемнадцать лет я начала учиться водить машину. Для цыганских девушек такие вещи были под запретом. Я сдала экзамен с первого раза.

Возможно, мужчины в нашем сообществе меня не принимают. Возможно, некоторым нашим женщинам я тоже не нравлюсь, а может, они мне завидуют. Но если зависть заставит их пошевелиться — «если она может это сделать, я тоже смогу», — меня это устраивает!

Как вам пришла в голову идея создать общественный центр «Домари»?

— Сначала на работе в гестхаусе я скрывала, что я цыганка, потому что боялась, что меня уволят. Я сказала, что я арабка, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Я проработала с ними двенадцать лет. И когда они все-таки узнали, что я цыганка, я стала им нравиться еще больше.

Я начала зарабатывать в пятнадцать лет и сразу почувствовала себя независимой. Мне захотелось сделать что-то для своего сообщества. Я хотела быть как Опра — героем для своего народа.

Я начала помогать детям, которые бросали учебу. Я учила их алфавиту, чтению и письму. У меня дома есть сад — там я поставила столы и стулья. Дети приходили в мои выходные, по субботам и воскресеньям, на целый день.

Постепенно у меня стали появляться более масштабные идеи. Я нашла деньги и хороших людей, которые поверили в мое дело. В 2000 году мы официально получили документы о том, что мы — некоммерческая организация Dome Research Center, и с тех пор я управляю этим центром. Я не знаменита и не богата, но с учетом того, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы управлять этим центром, чтобы не отказаться от своей цели, — я собой довольна. И очень благодарна.

Лет 20 назад было трудно найти хоть какую-то информацию о цыганах в Израиле. А сейчас в интернете так много материалов! Некоторые из них негативные, некоторые позитивные — мне все равно. Главное, что люди знают, что цыгане живут на Святой Земле, и они были здесь сотни лет. Если вы будете искать нас, вы нас найдете. И одновременно уровень образования в нашем сообществе растет — медленно, но растет.

Чем еще вы занимаетесь в центре, помимо распространения информации о вашем сообществе?

— У нас есть классы для детей. Им помогают с домашним заданием и вообще учебой. Мы нанимаем учителей математики, арабского и английского языков. Иногда мы привлекаем международных волонтеров. Родители этих детей не могут им помочь, они сами не читают и не пишут, и они не выделяют им для учебы ни время, ни пространство. Если ребенок не выполняет домашнее задание и не в состоянии ответить учителю в классе — он просто не пойдет в школу. Но если ребенок сделал домашнее задание, готов к завтрашнему дню в школе и может сделать то, о чем его попросит учитель, — он пойдет с уверенностью. Так что мы укрепляем веру детей в себя. Эта программа создания будущего для нового поколения.

Кроме того, мы проводим курсы для женщин, которые не умеют читать и писать, — мы учим их разной ручной работе, например стричь, делать маникюр, готовить.

Читать и писать вы тоже их учите?

— Нет, мы пытались несколько раз, но у них нет мотивации читать. Они бедны, у них дети, и им просто нужно зарабатывать деньги. Нам нужно было найти что-то подходящее для их ситуации. У них есть желание зарабатывать деньги, менять свое будущее, быть хорошим примером для своих детей.

Большинство мужчин думают, что я вне нашей культуры, и боятся меня. Слишком независимая — нарушительница спокойствия. Никто не хочет сближаться со мной, и я принимаю это.

У вас есть собственные дети?

— Нет. Я не замужем. Я независима. И я не думаю, что мужчина — это самое важное в жизни. Так что я в порядке. В нашем сообществе такое не принято. У нас браки заключаются в очень раннем возрасте. Когда мне было 15–16 лет, были мужчины, за которых я могла выйти замуж. Но я им отказывала. И мой отец не заставлял меня. Мне повезло иметь такую свободу — делать все, что захочу. Конечно, если бы я могла найти мужчину, который понимал бы меня и мои цели, я могла бы выйти замуж. Но большинство мужчин думают, что я вне нашей культуры, и боятся меня. Слишком независимая — нарушительница спокойствия. Поэтому никто не хочет сближаться со мной, и я это принимаю.

У меня есть племянники. Большинство из них учатся в школе. У нас первый юрист в семье — моя племянница, и я стояла за ее образованием! Вот что делает меня счастливой.

* Интервью переведено с иврита.

Текст Ася Чачко
Иллюстрация Виктор Меламед
Особая благодарность Павлу Бернштейну

ДРУГИЕ СЕРИИ